— Вот и все.

Локоть немного жгло. Мгновение кружилась голова, потом все прошло. Мариза смотрела на него довольно весело.

— Хиловаты вы для любителя пошутить с осами.

— Не совсем, — запротестовал Джей, потирая руку.

— Кто так себя ведет, того непременно укусят. Вы еще легко отделались.

Он понимал, что она права, но телу так не казалось. Голова до сих пор раскалывалась. Левый глаз туго заплыл и посинел. Мариза подошла к буфету и достала банку с белым порошком. Насыпала в чашку, добавила воды и размешала ложкой. Протянула чашку Джею.

— Питьевая сода, — пояснила она. — Намажьте на укусы.

Помощи не предложила. Джей последовал ее совету, чувствуя себя довольно глупо. Совсем не так представлял он себе их встречу. О чем ей и сообщил.

Мариза пожала плечами и снова повернулась к буфету. Джей наблюдал, как она сыплет макароны в кастрюлю, добавляет воду и соль, осторожно ставит кастрюлю на конфорку.

— Я должна покормить Розу обедом, — объяснила она. — Сидите, сколько нужно.

Несмотря на ее слова, Джей отчетливо понимал: она хочет, чтобы он убрался из ее кухни как можно скорее. Он боролся с питьевой содой, пытаясь добраться до укусов на спине. Коричневая козочка просунула голову в дверь и заблеяла.

— Clopette, non! Pas dans la cuisine! [103]

Роза вскочила с места и прогнала козочку. Мариза глянула на дочь яростно, предостерегая, и девочка покорно прижала руку ко рту. Джей озадаченно посмотрел на хозяйку. Почему Мариза не хочет, чтобы дочка говорила при нем? Она показала на стол, попросив Розу накрыть. Роза достала из буфета три тарелки. Мариза снова покачала головой. Девочка неохотно убрала одну тарелку.

— Спасибо за первую помощь, — осторожно сказал Джей.

Мариза кивнула, деятельно кроша помидоры для соуса. В ящике за окном рос базилик, и она добавила горсть.

— У вас милая ферма.

— Неужели?

В ее голосе ему почудилось напряжение.

— Я вовсе не собираюсь ее покупать, — быстро добавил Джей. — Я только говорю, что это милая ферма. Симпатичная. Неиспорченная.

Мариза повернулась и посмотрела на него.

— В смысле? — Ее лицо излучало подозрения. — В смысле покупки? Вы с кем-то говорили?

— Нет! — возмутился он. — Я просто искал тему для разговора. Клянусь…

— Не стоит, — сухо сказала она. Мимолетная теплота, которую Джей разглядел в ней, исчезла. — Не лгите. Я знаю, вы говорили с Клермоном. Я видела его фургон у вашего дома. Я уверена, он подкинул вам целую кучу идей.

— Идей?

Она рассмеялась.

— Да ладно, знаю я вас, мсье Макинтош. Шастаете, вопросы задаете. Сперва покупаете старое шато Фудуин, теперь расспрашиваете о земле вниз по реке. Что вы планируете? Выходные шале? Спортивный комплекс, как в Ле-Пино? Или что-нибудь поинтереснее?

Джей покачал головой.

— Вы неправильно поняли. Я писатель. Я приехал закончить книгу. Вот и все.

Она цинично смотрела него. Глаза — точно лазеры.

— Я не хочу, чтобы Ланскне превратился в Ле-Пино, — настаивал он. — Я сказал это Клермону с самого начала. Вы видели его фургон только потому, что он привозит на ферму brocante; он вбил себе в голову, что я без ума от мусора.

Мариза принялась ссыпать нарезанный лук-шалот в соус для макарон, явно не убежденная; впрочем, Джею показалось, что ее напряженная спина расслабилась, совсем чуть-чуть.

— Я задаю вопросы, — объяснил он, — только потому, что я писатель; я любопытен. Я годами был в тупике, но когда приехал в Ланскне… — Он едва понимал, что говорит, его глаза сверлили изгиб ее спины под мужской рубашкой. — Здесь словно воздух другой. Я пишу как сумасшедший. Я все бросил, чтобы быть здесь…

Она обернулась — в одной руке красная луковица, в другой нож.

Он настойчиво повторил:

— Обещаю, что не буду ничего строить. Ради Христа, я сижу у вас в кухне, промокший до нитки и перемазанный питьевой содой. Я что, похож на дельца?

Она секунду подумала.

— Может, и нет, — наконец сказала она.

— Я купил дом с бухты-барахты. Я даже не знал, что вы… Я не думал, что вы… Я редко что-то делаю с бухты-барахты, — сбивчиво закончил он.

— Верится с трудом, — улыбаясь, отметила Мариза. — Вы же нарочно разворошили осиное гнездо.

Она улыбалась самым краешком рта, балла на два по десятибалльной шкале, но все же улыбалась.

После этого они разговорились. Джей рассказал ей о Лондоне, о Керри, о «Пьяблочном Джо». Он рассказал о розарии и огороде у дома. Конечно, он умолчал о мистическом явлении Джо и последующем его исчезновении, и о шести бутылках, и о том, как она, Мариза, просочилась в его новую книгу. Он не хотел показаться ей психом.

Она приготовила обед — макароны с фасолью — и пригласила его присоединиться. Потом они пили кофе и арманьяк. Она разрешила ему переодеться в комбинезон Тони, пока Роза играла на улице с Клопеттой. Джею показалось странным, что она назвала Тони «отцом Розы», а не «моим мужем», но возникшая между ними связь была слишком свежей, слишком непрочной — не стоит рисковать, задавая вопросы. Когда — если — она захочет поговорить о Тони, она сама выберет время.

Пока же о ней было известно немного. Отчаянная независимость, нежность к дочери, гордость работой, домом, землей. Улыбка, горькая на вид, но сладкая изнутри. Молчаливое внимание, скупые движения, изобличающие живой ум, за практичностью — случайные проблески язвительного юмора. Вспоминая их первую встречу, его былые предположения, то, как он слушал и наполовину верил мнениям таких людей, как Каро Клермон и Мирей Фэзанд, он горел от стыда. Героиня его романа — непредсказуемая, опасная и, возможно, безумная — не имела ничего общего с этой тихой, спокойной женщиной. Он позволил воображению забежать далеко вперед истины. Он смущенно пил кофе и обещал себе не лезть больше в ее дела. Ее жизнь и его выдумки никак не связаны.

Лишь позже, намного позже тревога вновь подняла голову. Да, Мариза очаровательна. И умна, если судить по тому, как она позволила ему говорить о себе, но ни разу не упомянула о собственном прошлом. К вечеру она знала о нем все. И все же что-то осталось недосказанным. Что-то насчет Розы. Он подумал о Розе. Мирей не сомневалась, что с ребенком плохо обращаются, но Джей не видел тому подтверждений. Напротив, невозможно не увидеть любовь матери и дочери. Джей вспомнил, как встретил их у изгороди. Их безмолвное взаимопонимание. Безмолвное. Вот оно. Но Роза может говорить, легко и непринужденно. Как она прикрикнула на козочку — мгновенная, эмоциональная вспышка. «Clopette, non! Pas dans la cuisine!» Будто она постоянно говорит с козочкой. И как Мариза глянула на нее, словно предостерегая: «молчи».

Почему она предостерегла дочь? Он думал об этом снова и снова. Быть может, Мариза не хотела, чтобы он нечто услышал? И девочка — разве она не сидела спиной к двери, когда козочка вошла?

Тогда как же она узнала, что козочка в кухне?